Драконы весеннего рассвета - Страница 49

Повелитель Ариакас, верховный главнокомандующий армиями Владычицы Тьмы и подчинявшийся непосредственно ей, был не просто человеком блестящего ума – он обладал полководческим гением. Ему удалось подчинить себе без малого весь Ансалонский континент; он уже величал сам себя «императором». Владычица была довольна им и осыпала его наградами одна щедрее другой…

И что же? Почти воплотившаяся мечта готова была ускользнуть между пальцев, точно невесомый дымок от костра, на котором жгут осенние листья. Донесение, недавно полученное им, гласило: его войска в панике отступали по Соламнийскому Полю, оставив Вингаардскую Башню и думать забыв о планах осады Каламана. Отряды эльфов и людей сообща действовали и на Северном, и на Южном Эрготе. Горные гномы вышли на свет из своего подземного королевства, Торбардина, и, по слухам, вступили в союз со своими недавними врагами – гномами холмов, а также с группой беглых людей, и все вместе насели на драконидов, пытаясь выдворить их из Абанасинии. Не говоря уж о том, что страна Сильванести вернула себе свободу, а в замке Ледяной Стены погиб Повелитель Драконов. И – вовсе уж невероятные вести – кучка овражных гномов удержала Пакс Таркас!..

Вот какие мысли мелькали в голове у Повелителя Ариакаса, и не мудрено, что верхние ступени он перешагнул в последней степени ярости. Из тех, кому случалось вызвать его недовольство, в живых оставались немногие. Его ярости не пережил еще никто.

Власть и знатность Ариакас унаследовал от отца. Тот был жрецом и пользовался немалым расположением Владычицы Тьмы. Ариакасу было всего сорок лет. Место же свое он занял в двадцать – после того, как отец его принял безвременную смерть от рук собственного сына. Между прочим, Ариакасу было два года, когда у него на глазах отец зверски расправился с его матерью: несчастная женщина пыталась бежать от него вместе с маленьким сыном, боясь, что Зло, которому предался отец, завладеет и его душой…

Так оно и случилось.

Подрастая, Ариакас внешне относился к отцу со всем подобающим почтением, но убийства матери так и не позабыл. Он усердно учился и, к безмерной гордости отца, отменно преуспевал в науках. Многие потом задавались вопросом, на каком именно ударе ножа испарилась отцовская гордость, когда девятнадцатилетний сын отомстил ему за гибель матери. Но Ариакасом двигала не только месть. Он давно уже примеривался и к трону Повелителя Драконов…

Смерть любимого жреца не слишком опечалила Владычицу Тьмы: очень скоро она обнаружила, что в лице юного Ариакаса приобрела куда больше, нежели потеряла… Жреческих способностей у него, правда, не оказалось, зато проявился немалый талант к магии, который со временем принес ему посвящение в число Черных Одежд и великолепные рекомендации от чернокнижника, наставлявшего его в магическом искусстве. Другое дело, магия не была его страстью. Он с честью выдержал страшные испытания в Башне Высшего Волшебства, но редко пользовался своим могуществом, а черных одежд, свидетельствовавших о его принадлежности к этому ордену, не носил вообще никогда.

Делом жизни Ариакаса была война. Это он выработал замечательную стратегию, позволившую Повелителям Драконов и их армиям завоевать власть почти над всем Ансалоном. Это он позаботился, чтобы они почти не встретили сопротивления: именно его осенила мысль о том, что надо действовать быстро и бить разобщенных людей, эльфов и гномов порознь, пока они не додумались объединиться. К началу лета этот гениальный план должен был принести ему корону правителя Ансалона. Повелители, действовавшие на других континентах Кринна, следили за его успехами с неприкрытой завистью… и со страхом. Они понимали, что одним континентом Ариакас навряд ли удовлетворится. Зря, что ли, он уже теперь поглядывал на запад, за Сиррионское море…

И вот в одночасье все это готово было рухнуть!

Дверь в спальню Китиары оказалась заперта. Одно слово Ариакаса, бесстрастно произнесенное на языке магии – и толстая деревянная дверь разлетелась на мелкие кусочки. Ариакас шагнул внутрь сквозь вихрь щепок и синего пламени, охватившего дверь. Рука его лежала на рукояти меча.

Китиара лежала в постели. При виде Ариакаса она приподнялась и села, придерживая рукой шелковый халат, облегавший гибкое, стройное тело. И даже несмотря на снедавшую его ярость, Ариакас не мог не залюбоваться этой женщиной – самым достойным и надежным среди всех его полководцев. Его прибытие наверняка застало ее врасплох, а поражение в битве, которого она не смогла избежать, неминуемо означало смертный приговор. И, тем не менее, она казалась собранной и спокойной. Ни просьб о пощаде, ни тени испуга в карих глазах!

Это, впрочем, только разъярило Ариакаса еще больше, заново оттенив всю глубину его разочарования в ней. Он молча сорвал с головы драконий шлем и с такой силой швырнул его через всю комнату, что резной деревянный столик, попавшийся на пути, разлетелся вдребезги, как хрупкое стекло.

При виде лица Ариакаса Китиара на какой-то миг потеряла самообладание и попыталась отползти прочь по кровати, судорожно нашаривая рукой завязки халатика…

Ибо немногие были способны смотреть, не бледнея, в лицо Ариакасу. В лицо, не отражавшее никаких чувств, присущих человеку Даже безумная ярость, владевшая им ныне, проявлялась лишь подергиванием мускула у рта. Мертвенно-бледные черты Повелителя обрамляли длинные черные волосы. Суточная щетина (обычно он начисто брился), казалось, отливала синевой. Черные глаза Ариакаса дышали морозом, словно замерзшие омуты.